В конце концов струны, если они постоянно и туго
натянуты, начнут издавать неверный звук.
Воины, постоянно упражняющиеся в боевом
искусстве, в битве теряют способность принимать и выполнять мгновенные решения.
Конь, изо дня в день берущий барьеры, сломает себе ногу. Лук, тетива которого
не ослабляется ни на миг, не сможет с прежней силой посылать стрелы в цель.
И потому воин света, даже если он не расположен к
этому, старается найти отдохновение в мелочах повседневности.
Воин света прислушивается к словам Лао-цзы,
который учит, что мы должны, отрешась от понятий "дни" и
"часы", зорче вглядываться в каждую минуту.
Лишь так сможет воин решить некоторые проблемы
еще до того, как они возникнут: уделяя пристальное внимание мелочам, сумеет он
избежать крупных потрясений.
Но думать о мелочах - вовсе не значит быть
мелким. Чрезмерная озабоченность способна изгнать из жизни малейший проблеск
радости.
Воин знает, что великая мечта состоит из великого
множества различных вещей - так же как солнечный свет складывается из миллионов
лучей.
Выпадают минуты, когда путь, которым следует воин, становится привычен и
однообразно-скучен.
В таких случаях ему помогает наставление Нахмана
Брацлавского: "Если ты не в силах медитировать, то должен всего лишь повторять
простое слово, ибо это благотворно для души. Повторяй одно слово, повторяй его
снова и снова, не останавливаясь, бессчетное число раз. В конце концов оно
утратит свой смысл и обретет новое значение. Бог откроет двери, и ты с помощью
этого простого слова сможешь высказать все, что хочешь".
Когда воин вынужден много раз выполнять одно и то
же задание, он использует этот способ, и нудная обязанность превращается в
молитву.
Воину не дано быть полностью уверенным в
"правильности" всего, что он делает, но есть путь, которым он должен
следовать, и к этому пути он старается приспособиться в соответствии со
временем года.
Летом и приемы борьбы, и снаряжение для этой
борьбы - не такие, как зимой. Воин наделен должной гибкостью и потому судит о
мире не в категориях "верно" и "неправильно", но на
основании "отношения, наиболее подходящего для каждого данного
момента".
Воин знает, что и его товарищи также должны
применяться к обстоятельствам, и потому его не удивляет, когда отношение их
меняется. Каждому из них он дает срок, необходимый для того, чтобы они могли
оправдать свои деяния.
Но, столкнувшись с изменой, воин неумолим.
Воин садится у костра со своими друзьями.
В течение долгих часов они осыпают друг друга
взаимными обвинениями, но ночь проводят в одной палатке, предав былые обиды
забвению. Время от времени появляется среди них новичок. Поскольку нет еще у
него общей с другими истории, он показывает лишь свои дарования и возможности,
отчего кое-кто смотрит на него как на учителя.
Однако воин света никогда не сравнивает
новоприбывшего со своими старыми боевыми товарищами. "Добро
пожаловать!" - говорит он ему, но доверять станет лишь после того, как
узнает не только достоинства его, но и слабости.
Воин света не вступит в битву, покуда не
постигнет предел возможностей его соратника.
Воин помнит старинное народное речение:
"Если бы раскаянье убивало..."
И он знает, что раскаянье и в самом деле убивает
- медленно, пядь за пядью разъедает оно душу того, кто совершил недостойное
деяние, и неотвратимо ведет его к самоуничтожению.
Воин не хочет такой смерти. Если случается ему
причинить кому-нибудь зло, пагубу или ущерб - ибо он человек со всеми присущими
человеку пороками и недостатками, - то он никогда не стыдится попросить
прощения.
Если время еще не упущено безвозвратно, всеми
силами стремится он исправить свою ошибку. Если же человека, которого настигла
его рука, уже нет в живых, воин сделает добро незнакомцу.
Воин света не раскаивается, ибо раскаянье
убивает. Он готов смириться, чтобы устранить зло, которое причинил.
Всякому воину света случалось слышать от матери
такие слова: "Мой сын сделал то-то и то-то в умоисступлении, потеряв
голову, но - в сущности - человек он очень хороший".
Воин, хоть и почитает мать, знает, что это не
так. Он не винит себя за необдуманные поступки, но и не прощает себе допущенных
ошибок, ибо в этом случае никогда не сумеет исправить свой путь.
Вооружась здравым смыслом, судит он о результатах
своих деяний - о результатах, а не о тех намерениях, которыми руководствовался,
осуществляя деяние. Он несет ответственность за все, что совершил, - пусть даже
дорого приходится ему платить за ошибку.
"Всевышний судит о дереве по его плодам, а
не по корням", - гласит старинная арабская пословица.
Воин, прежде чем принять важное решение -
объявить войну, перебраться вместе с товарищами на другую равнину, выбрать поле
для посева - спрашивает себя: "Как скажется это на жизни моих потомков в
пятом колене?"
Воин знает, что каждое деяние имеет
долговременные последствия. Он хочет знать, какой мир он оставит своим
прапраправнукам.
Воину света советуют: "Не поднимай бурю в стакане
воды".
Но он не склонен преувеличивать трудности и
всегда старается сохранить необходимое спокойствие.
Однако он не берется оценивать меру чужого
страдания.
Какая-нибудь мелочь, которая для него самого не
имеет никакого значения, может сыграть роль запала - и отчаяние, копившееся в
душе его брата, грянет взрывом. Воин уважает страдание своего ближнего и не
сравнивает его с собственным горем.
Чаша страданий у каждого - своя.
"Для совершения духовного пути нужна прежде
всего отвага", - говорил Ганди.
Людям трусливым мир представляется пугающим и
грозным. В поисках обманчивой безопасности они живут, не бросая и не принимая
вызова, и до зубов вооружаются для защиты того, чем - как им кажется - они
владеют. Люди трусливые сами возводят стены своей темницы.
Воин света проникает мыслью за горизонт. Воин
знает, что если он ничего не сделает для мира, то и никто больше этого не
сделает.
И вот он вступает в Праведный Бой и помогает
другим, даже не вполне понимая, почему он это делает.
Воин света внимательно читает послание Души Мира к
Чико Хавьеру:
"После того как сумеешь преодолеть
трудности, возвращайся памятью своей не к тому, сколь тяжко тебе это далось, а
к радости, что ты с честью сумел выдержать это испытание. Оправившись после
тяжкого недуга, думай не о страданиях, которые пришлось пережить, но о
благодати Бога, позволившего тебе исцелиться.
До гробовой доски храни в памяти то хорошее и
доброе, что родилось из трудностей. Они станут испытанием твоей силы и придадут
тебе уверенности перед лицом новых препятствий".
Воин света внимателен к маленьким чудесам
повседневности.
Если он способен видеть прекрасное, то потому,
что носит прекрасное внутри себя - ибо мир подобен зеркалу, в котором каждый
видит собственное отражение. Помня о своих пороках, зная свою ограниченность,
воин все же делает все возможное для того, чтобы сохранить в критические
моменты бодрость духа.
И в конечном счете мир постарается помочь ему,
хотя все вокруг вроде бы свидетельствует о том, что это не так.
В тех мастерских, где вырабатывают мысль,
скапливается мусор чувств и ощущений.
Это - прошлые страдания, ныне ни на что больше не
годные. Это - предосторожности, бывшие некогда очень важными, а теперь
бессмысленные и тщетные.
И у воина света есть воспоминания, но он умеет
отделять полезное от напрасного. Мусор былых радостей и печалей он выбрасывает.
"Но ведь это - часть меня, часть моей
судьбы, - говорит ему товарищ. - Почему я должен расставаться с чувствами,
которые некогда служили вехами моего бытия?"
Воин света улыбается, но не предпринимает попыток
вновь прочувствовать то, что чувствовал раньше. Он меняется - и хочет, чтобы
чувства сопровождали его на этом новом пути.
Видя воина в унынии, наставник говорит ему:
"Ты - не такой, каким кажешься в минуту
печали. Ты - гораздо больше.
Вспомни, сколь многие ушли навсегда - по
причинам, которых мы никогда не поймем, - а ты продолжаешь оставаться здесь.
Отчего Бог призвал к себе таких невероятных людей, а тебя - нет?
В этот миг миллионы людей уже отчаялись. Они не
досадуют и не плачут; они ничего больше не делают, они лишь ждут, когда пройдет
время. Они лишились способности реагировать на происходящее.
А ты - не в пример им - грустишь. Грусть
доказывает, что душа твоя не омертвела".
В разгаре сражения, кажущегося нескончаемым, случается порою,
что воина осеняет некая идея, и он в одно мгновенье одерживает победу.
И тогда он думает: "Отчего же я столько
времени страдал и вел битву, которую можно было бы выиграть силами вполовину
меньшими, чем те, которые я истратил?"
Поистине, любая задача выглядит очень простой -
после того, как решена. И крупный успех, достигнутый - как теперь кажется -
почти без усилий, был последним звеном в цепи мелких побед, которые остались
незамеченными.
И тогда воин понимает смысл произошедшего и спит
спокойно. И, вместо того чтобы винить себя в том, что слишком долго шел он к
цели, воин радуется, что в конце концов все-таки дошел.
И так, есть два вида молитвы.
Первый - когда человек просит Бога о том, чтобы
произошли определенные события, пытаясь подсказать Ему, что надлежит делать. Ни
времени, ни пространства для действия не дается Вседержителю. А Он, Который
гораздо лучше знает, что на самом деле будет лучше для каждого из нас, не
внимает такой молитве, продолжая делать то, что считает нужным. И у молящегося
возникает чувство, что молитва его не услышана.
Второй - когда человек, даже не сознавая, какие
пути пролагает Создатель, ждет, когда же исполнятся в его жизни предначертания
Всевышнего.
Он просит избавления от страданий и горестей,
просит ниспослать ему бодрость духа для Праведного Боя, но не забывает
повторять ежеминутно: "Да будет воля Твоя".
Воин света молится именно так.
